Поэма «Про это» (<1923>), напечатанная в первом номере журнала «Леф», содержавшем декларацию группы, подавалась как образец «литературы факта» (первое отдельное издание поэмы было проиллюстрировано фотомонтажами
А. Родченко с использованием фотографий В. Маяковского и Л. Брик). В действительности поэма была тесно связана с творчеством Маяковского футуристического периода не только сюжетно (поэт любит женщину, целиком принадлежащую чуждому миру, который определяется как «обывательский»), но и по своей образности. В ней используются разные стилистические пласты (городской романс, разговорная речь), мотив двойничества (герой то ли отождествляет себя с белым медведем, то ли превращается в него; соотносится с комсомольцем-самоубийцей и с героем поэмы «Человек»),
Противоречивость художественного мира в послереволюционной поэзии Маяковского можно проследить на примере его поэм «Владимир Ильич Ленин» (<1924>), «Хорошо!» (1927), «Во весь голос» (1930). Например, поэма «Хорошо!» состоит из двух самостоятельных сюжетов: сценария для «синтетического» представления под названием «25 октября 1917» и лирической исповеди современника. Связь между этими сюжетами осталась скорее внешней, чем внутренней, органического единства не получилось, несмотря на все усилия автора.
Ещё в 1926 году в стихотворении «Разговор с фининспектором о поэзии» Маяковский попытался объяснить человеку непосвящённому трудности и суть поэтического творчества:
Поэзия —
та же добыча радия.
В грамм добыча,
в год труды.
Изводишь
единого слова ради
тысячи тонн
словесной руды.
В этом стихотворении Маяковский говорит о неразрывной связи поэта с народом.
...я
народа водитель
и одновременно
народный слуга?
А в 1929 году Маяковский приступил к созданию поэмы «Во весь голос», которая задумывалась как творческий манифест. В первом вступлении в поэму он сформулировал приоритеты своей поэзии:
И все
поверх зубов вооружённые войска,
что двадцать лет в победах
пролетали,
до самого
последнего листка
я отдаю тебе,
планеты пролетарий.
В поэме прозвучало то, что составляло трагедию всей послеоктябрьской поэзии Маяковского:
И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас —
доходней оно
и прелестней.
Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
собственной песне.
Насилие над собственной творческой личностью ставилось в заслугу поэту — «горлану-главарю».
Вторая часть поэмы не была окончена. В сохранившихся фрагментах перед читателем предстаёт совсем другой Маяковский. Это лирик, обращающийся к любимой женщине. Но и здесь заявлено кредо поэта:
...пускай седины обнаруживает стрижка и бритьё
Пусть серебро годов вызванивает
уймою
надеюсь верую вовеки не придёт
ко мне позорное благоразумие
Главным для всей поэзии Маяковского остаётся одно: готовность к жертве, к полной самоотдаче. Однако по-прежнему его чувства никем не востребованы, его порыв остаётся без ответа.
