«Постепенное проникновение во внутренний мир героя... Во всех повестях одна мысль, и эта мысль выражена в одном лице, которое есть герой всех рассказов», — пишет Белинский о романе.
Это произведение явилось первым русским психологическим романом, так как в нем логика повествования определяется логикой развития характера главного героя, а не хронологией событий. Если бы мы попытались расставить повести хронологически, получилось бы вот что: «Тамань», в которой Печорин едет на Кавказ; «Княжна Мери», где действие происходит в Пятигорске; «Фаталист», где Печорин уже получил назначение в гарнизон к Максиму Максимычу; «Бэла»; «Максим Максимыч»; «Предисловие к журналу Печорина».
Рассказчик — герой всех рассказов. В «Бэле» он таинствен, будто ведет повествование под псевдонимом. Но тотчас он показан при свидании с Максимом Максимычем, который рассказал ему повесть о Бэле. Потом у нас в руках журнал Печорина. А в поэтичном рассказе «Тамань» герой становится создателем собственной автобиографии, нагнетая загадочность. Когда же вы переходите к «Княжне Мери», то таинственность несколько рассеивается, правда вас еще ждет «Фаталист», который нагнетет чувство горечи, хотя в нем Печорин уже не участник, а лишь рассказчик. Такое впечатление, что, как писал Белинский, мы имеем дело с картиной, состоящей из «нескольких рамок, вложенных в одну большую раму, которая состоит в названии романа и единстве героев».
Новаторство Лермонтова при написании романа можно определить своеобразным, диалектическим подходом к «истории души человеческой», который и лег в дальнейшем в основу метода психологического реализма. Надо сказать, что Лермонтова не зря сравнивали с Печориным. Он сомневался в справедливости тех социальных форм, по которым жило российское общество. Нападая на современников, он нападал и на себя самого, каким он был, пока шел со всеми по одной дороге. Тут просто необходима большая цитата из предисловия к роману, так как она предельно современна, что доказывает высокий рейтинг бульварных романов и телесериалов наряду с низким уровнем продаж произведений истинно литературных. «Наша публика так еще и молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения. Она не угадывает шутки, не чувствует иронии... Она еще не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь место...» Ох, как хотелось бы, чтоб эта цитата была выделена в рамочку и развешена как плакат во многих издательствах России, где жадные «хозяйчики« делают большие деньги, угождая животным потребностям населения!
Но не будем удаляться от темы сочинения. Образ рассказчика меняется, как уже говорилось, не хронологически, а психологически. Создавая крупный портрет Печорина, писатель в монологах и дневниках ретроспективно набрасывает картину ожесточения души героя, но одновременно создает образ «простого человека», с одной стороны корректирующего поведение Печорина, а с другой — олицетворяющего своей судьбой нравственное оправдание Печорина.
«В самом деле, в нем два человека: первый действует, второй смотрит на действия первого и рассуждает о них», — комментирует Белинский. Думается, что раздвоение натуры объясняется тем, что в каждом из нас присутствует мелочность и великость. Стилистический прием Лермонтова помог жестко выделить и разделить эту человеческую двойственность.
