Тематика и проблематика поэмы. В поэме «Медный всадник» раскрыта тема взаимоотношений простого человека и власти. Используется прием символического противопоставления Петра I (великого преобразователя России, основателя Петербурга) и Медного всадника — памятника Петру I (олицетворения самодержавия, бессмысленной и жестокой силы). Тем самым поэт подчеркивает мысль, что безраздельная власть одного, даже выдающегося человека не может быть справедливой. Великие деяния Петра совершались на благо государства, но часто были жестокими по отношению к народу, к отдельной личности:
На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел. Пред ним широко Река неслася; бедный челн По ней стремился одиноко. По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там, Приют убогого чухонца; И лес, неведомый лучам В тумане спрятанного солнца, Кругом шумел.
Пушкин, признавая величие Петра, отстаивает право каждого человека на личное счастье. Столкновение «маленького человека» — бедного чиновника Евгения — с неограниченной властью государства заканчивается поражением Евгения:
И вдруг стремглав
Бежать пустился. Показалось Ему, что грозного царя, Мгновенно гневом возгоря, Лицо тихонько обращалось... И он по площади пустой Бежит и слышит за собой — Как будто грома грохотанье — Тяжело-звонкое скаканье По потрясенной мостовой. И, озарен луною бледной, Простерши руку в вышине, За ним несется Всадник Медный На звонко-скачущем коне; И во всю ночь безумец бедный, Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал.
Автор сочувствует герою, но понимает, что бунт одиночки против «мощного властелина судьбы» безумен и безнадежен.
Художественные особенности поэмы. «Медный всадник» — одно из самых совершенных поэтических произведений Пушкина. Поэма написана четырехстопным ямбом. Уникальность этого произведения заключается в том, что автор преодолел жанровые каноны исторической поэмы. Петр не появляется в поэме как исторический персонаж (он «кумир» — изваяние), о времени его царствования также ничего не сказано. Поэт обращается не к истокам этой эпохи, а к ее итогам — к современности:
На крыльце
С подъятой лапой, как живые,
Стояли львы сторожевые,
И прямо в темной вышине
Над огражденною скалою
Кумир с простертою рукою
Сидел на бронзовом коне.
Конфликт, отраженный в поэме, поддерживается стилистически. Вступление, эпизоды, связанные с «кумиром на бронзовом коне», выдержаны в традиции оды — самого государственного жанра:
И думал ОН:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
Назло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам,
И запируем на просторе.
Там, где речь идет о Евгении, господствует прозаичность:
«Жениться? Мне? зачем же нет?
Оно и тяжело, конечно;
Но что ж, я молод и здоров,
Трудиться день и ночь готов;
Уж кое-как себе устрою
Приют смиренный и простой
И в нем Парашу успокою.
Пройдет, быть может, год-другой —
Местечко получу, Параше
Препоручу семейство наше
И воспитание ребят...
И станем жить, и так до гроба
Рука с рукой дойдем мы оба,
И внуки нас похоронят... »
Основной конфликт. Основной конфликт поэмы — конфликт между государством и личностью. Воплощается он, прежде всего, в образной системе: противопоставлением Петра и Евгения.
Образ Петра центральный в поэме. Пушкин дает в «Медном всаднике» свою трактовку личности и государственной деятельности Петра. Автор изображает два лика императора: во вступлении Петр — человек и государственный деятель:
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел.
Им руководит идея блага Отечества, а не произвол. Он понимает историческую закономерность и предстает как решительный, деятельный, мудрый правитель.
В основной части поэмы Петр — памятник первому русскому императору, символизирующий самодержавную власть, готовый подавить любой протест:
Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта!
Конфликт истории и личности раскрывается через изображение судьбы обыкновенного человека. Хотя Евгения исследователи не включают в галерею «маленьких людей», тем не менее, некоторые типические черты таких героев находим в этом образе.
Противостояние человека и власти, личности и государства — вечная проблема, однозначное решение которой Пушкин считает невозможным.
В поэме империя представлена не только Петром, ее создателем, воплощением ее титанической воли, но и Петербургом.
Незабываемые строфы о Петербурге лучше всего дают возможность понять, что любит Пушкин в «Петра творенье». Все волшебство этой северной петербургской красоты в примирении двух противоположных начал:
Люблю зимы твоей жестокой Недвижный воздух и мороз, Бег санок вдоль Невы широкой, Девичьи лица ярче роз, И блеск, и шум, и говор балов, А в час пирушки холостой Шипенье пенистых бокалов И пунша пламень голубой. Люблю воинственную живость Потешных Марсовых полей, Пехотных ратей и коней Однообразную красивость, В их стройно зыблемом строю Лоскутья сих знамен победных, Сиянье шапок этих медных, Насквозь простреленных в бою. Люблю, военная столица, Твоей твердыни дым и гром, Когда полнощная царица Дарует сына в царской дом, Или победу над врагом
Россия снова торжествует,
Или, взломав свой синий лед,
Нева к морям его несет
И, чуя вешни дни, ликует.
Почти все эпитеты парны, уравновешивают друг друга. Чугун решеток прорезывается легким узором, громады пустынных улиц «ясны», «светла» игла крепости.
Герои поэмы. В «Медном всаднике» не два героя (Петр и Евгений — государство и личность), а три — это стихия разбушевавшейся Невы, их общий враг, изображению которого посвящена большая часть поэмы. Русская жизнь и русская государственность — непрерывное и мучительное преодоление хаоса началом разума и воли. В этом заключается для Пушкина смысл империи. А Евгений, несчастная жертва борьбы двух начал русской жизни, — это не личность, а всего лишь обыватель, гибнущий под копытом коня империи или в волнах революции. Евгений лишен индивидуальности:
В то время из гостей домой
Пришел Евгений молодой...
Мы будем нашего героя
Звать этим именем. Оно
Звучит приятно; с ним давно
Мое перо к тому же дружно.
Прозванья нам его не нужно,
Хотя в минувши времена
Оно, быть может, и блистало
И под пером Карамзина
В родных преданьях прозвучало;
Но ныне светом и молвой
Оно забыто. Наш герой
Живет в Коломне; где-то служит,
Дичится знатных и не тужит
Ни о почиющей родне,
Ни о забытой старине.
Петр I становится для него тем «значительным лицом», которое появляется в жизни любого «маленького человека», чтобы разрушить его счастье.
Величие, государственный масштаб образа Петра и ничтожность, ограниченность кругом личных забот Евгения подчеркиваются композиционно. Монолог Петра во вступлении (И думал он: «Отсель грозить мы будем шведу...») противопоставлен «думам» Евгения («О чем же думал он? о том,/Что был он беден...»).
Литературовед М.В. Алпатов утверждает, что все критики, писавшие о «Медном всаднике», усматривают в нем изображение двух противоборствующих начал, которым каждый из них давал свое толкование. Однако в основе «Медного всадника», полагает М.В. Алпатов, лежит значительно более сложная многоступенчатая система образов. В ее состав входят следующие действующие лица:
1. Петр с его «спутниками» Александром, Медным всадником и Петербургом.
2. Стихия, которую некоторые критики тщетно пытались отождествить с образом народа.
3. Народ.
4. Евгений.
5. Поэт, который, не выступая открыто, неизменно присутствует в качестве одного из действующих лиц.
Поэма в оценке критиков и литературоведов. «Воля героя и восстание первобытной стихии в природе — наводнение, бушующее у подножия Медного всадника; воля героя и такое же восстание первобытной стихии в сердце человеческом — вызов, брошенный в лицо герою одним из бесчисленных, обреченных на погибель этой волей, — вот смысл поэмы» (Дм. Мережковский).
«Пушкину удалось увидать в петербургском наводнении и в несчастной судьбе бедного чиновника значительное событие и раскрыть в нем круг представлений, далеко выходящих за пределы описанных происшествий. В этом отношении естественно, что в поэме Пушкина отразились переживания поэта, связанные и с событиями декабрьского восстания, а также с рядом более широких проблем русской и мировой истории и, в частности, романтической темой индивида в его отношении к обществу, природе и судьбе» (М.В. Алпатов).
«Пушкин не раскрывает подробнее угрозы Евгения. Мы так и не знаем, что именно хочет сказать безумец своим «Ужо тебе!». Значит ли это, что "малые", "ничтожные" сумеют "ужо" отомстить за свое порабощение, унижение "героем"? Или что безгласная, безвольная Россия подымет "ужо" руку на своих властителей, тяжко заставляющих испытывать свою роковую волю? Ответа нет... Важно то, что малый и ничтожный, тот, кто недавно сознавался смиренно, что "мог бы бог ему прибавить ума", чьи мечты не шли дальше скромного пожелания: "местечко выпрошу", внезапно почувствовал себя равным Медному Всаднику, нашел в себе силы и смелость грозить "державцу полумира"» (ВЛ. Брюсов).
«Мы понимаем смущенною душою, что не произвол, а разумная воля олицетворены в этом Медном Всаднике, который, в неколебимой вышине, с распростертою рукою, как бы любуется городом... И нам чудится, что, среди хаоса и тьмы этого разрушения, из его медных уст исходит творящее "да будет!", а простертая рука гордо повелевает утихнуть разъяренным стихиям... И смиренным сердцем признаем мы торжество общего над частным, не отказываясь от нашего сочувствия к страданию этого частного... При взгляде на великана, гордо и неколебимо возносящегося среди всеобщей гибели и разрушения и как бы символически осуществляющего собою несокрушимость его творения, мы хотя и не без содрогания сердца, но сознаемся, что этот бронзовый гигант не мог уберечь участи индивидуальностей, обеспечивая участь народа и государства; что за него историческая необходимость и что его взгляд на нас есть уже его оправдание... Да, эта поэма — апофеоза Петра Великого, самая смелая, самая грандиозная, какая могла только прийти в голову поэту, вполне достойному быть певцом великого преобразователя России...» (В.Г. Белинский).