Личность и тоталитарное общество (по роману Е. Замятина «Мы»)

Человеку свойственно задумываться о будущем, пытаться разглядеть его очертания. Сколько писателей в разные исторические эпохи пытались приот­крыть завесу, за которой скрывается бу­дущее, пытались предугадать то, что не дано знать никому: Кампанелла («Город Солнца»), романы Жюля Верна, Н. Г. Чер­нышевский «Что делать?» и другие.

Таким писателем-фантастом был и Е. Замятин. Неудовлетворенность на­стоящим, советской действительнос­тью заставила его задуматься о том, ка­ким должно быть будущее, чтобы люди чувствовали себя счастливыми, чтобы осуществили свои надежды, реализо­вали идеалы? Один из возможных отве­тов на этот вопрос — знаменитый «чет­вертый сон» Веры Павловны из романа Чернышевского.

Замятин как будто специально повто­ряет описание этой, одной из классиче­ских утопий: его герои живут коммуной в городе из стекла и металла.

В романе «Мы» в фантастическом и гротесковом облике предстает перед читателем возможный вариант общест­ва будущего. Приводится мечта сильных мира сего: «Жизнь должна стать строй­ной машиной и с механической неиз­бежностью вести нас к желанной цели». К сожалению, в таком обществе очень много того, что предвещает писателю современная реальность. Перед нами разворачивается «математически со­вершенная жизнь» Единого Государства. Символический образ «огнедышащего интеграла», чуда технической мысли и, одновременно, орудия жесточайшего порабощения, открывает книгу. Бездуш­ная техника вместе с деспотической вла­стью превратили человека в придаток машины, отняли у него свободу, воспи­тали в добровольном рабстве. Мир без любви, без души, без поэзии. Человеку-«нумеру», лишенному имени, было вну­шено, что «наша несвобода» есть «наше счастье» и что это «счастье» — в отказе от «я» и растворении в безличном «мы». Внушено, что художественное творче­ство — «уже не беспардонный соловьи­ный свист», а «государственная служ­ба». А интимная жизнь рассматривает­ся как государственная обязанность,

выполняемая сообразно  «табелю  сек­суальных дней».

Роман Замятина — предупреждение о двойной опасности, грозящей челове­честву: гипертрофированной власти ма­шин и государства. «Однотипность» без­раздельно и неусыпно властвует над жизнью всех членов общества. Это обес­печивается совершенной техникой и не­дремлющими очами «хранителей».

Сочинение Замятина проникнуто раз­думьями о российской послереволюци­онной действительности. В нем угады­ваются сокровенные мысли о возмож­ных и уже обнаружившихся при жизни писателя извращениях социалистичес­кой идеи.

Отношение к политике «военного ком­мунизма» стало камнем преткновения для писателя. Эта политика, предусмат­ривающая централизацию политичес­кой и экономической жизни в стране, ряд жестоких мер, была временной и вынужденной в условиях гражданской войны и хозяйственной разрухи. Но За­мятину (и не только ему в ту пору) пред­ставлялось, что другого выбора не бу­дет и что людям навязана единственная модель дальнейшего движения — но­вый вариант тоталитаризма.

Роман Замятина приобрел особую це­ну как предупреждение о возможных ис­кажениях социализма, об опасности уклонений от демократического пути и насилия над человеческой личностью. Последующие события отечественной и мировой истории показали, что трево­ги писателя не были напрасными. Наш народ пережил и горькие уроки коллек­тивизации, и сталинизм, и репрессии, и всеобщий страх, и застой.

Очень многие сцены романа застав­ляют вспомнить недавнее прошлое. Манифестация в честь Благодетеля, официозные, единогласные выборы, «хранители», которые следят за каждым шагом человека. Но Замятин показыва­ет, что в обществе, где все направлено на подавление личности, где игнориру­ется человеческое «я», где единоличная власть является неограниченной, воз­можен бунт. Способность и желание чувствовать, любить, быть свободным в мыслях и поступках толкают людей на борьбу. Но власти находят выход: у человека при помощи операции удаляют

фантазию — последнее, что заставляло

его поднимать гордо голову, чувство­вать себя разумным и сильным. Все же остается надежда, что человеческое достоинство не умрет при любом режи­ме. Эту надежду высказывает женщина, которая своей красотой побуждает на борьбу.

У Замятина в романе есть мысль, не­обычная для многих наших современни­ков. Писатель настаивает на том, что не су­ществует идеального общества. Жизнь — это стремление к идеалу. И когда это стремление отсутствует, мы наблюдаем разлагающее время застоя.

Есть в романе еще одна тема, созвуч­ная сегодняшнему дню. Это экология. «Антиобщество», изображенное в кни­ге, несет гибель естеству жизни, изоли­руя человека от природы. Автор мечта­ет выгнать «обросших цифрами» людей «голыми в леса», чтобы они учились там у птиц, цветов, солнца. Только это, по мнению автора, может возродить внут­реннюю сущность человека.

Автор романа «Мы», как любой круп­ный художник, обращался к «вечным ценностям» даже в условиях глобальных исторических сдвигов XX столетия. В свое время роман не был принят. Очень дорого обошлись нам легкомыслие и обидчивость тогдашних идеологов по отношению к мыслям и сомнениям За­мятина. Автор на своих «запретных» страницах выстраивает непрерывную цепочку времени, не прослеживая кото­рую нельзя понять ни настоящего, ни бу­дущего. Произведения, подобные рома­ну «Мы», пробившиеся к нам из небытия, позволят «по-новому» взглянуть на со­бытия истории, осмыслить роль челове­ка в них. «Мы» — предостережение про­тив отказа сопротивляться, если челове­ческое сообщество хотят превратить в совокупность «винтиков». Такие произ­ведения «выдавливают» из человека рабство, делают его личностью.

Уезжая в эмиграцию, Замятин (как он об этом писал Сталину) надеялся, что, может быть, вскоре вернется, — «как только у нас станет возможно служить в литературе большим идеям без при­служивания маленьким людям, как только у нас хоть отчасти изменится взгляд на роль художника слова». Замя­тин смог вернуться на родину лишь с концом «ига разумами началом распа­да Единого Государства. Посмертно.