Поэзия

Произведение ранней лирики Ахматовой, «Песня…» отражает драматизм уже в своем названии. Используя прием антитезы (противопоставления), Ахматова усиливает описываемые чувства лирической героини: «Так беспомощно грудь холодела, // Но шаги мои были легки». Здесь же излюбленные поэтессой «говорящие детали»: перчатка с левой руки, надетая на правую руку, передает ощущение психологического дискомфорта; это состояние усиливает некий ритмический сбой в певучем стихотворном размере анапест, которым написана «Песня».

Мир лирической героини раскололся, привычные вещи кажутся другими (три ступени кажутся целой лестницей и т. д.). «Песня.» передает острые переживания героини в момент разлуки, муки безжалостной судьбы: «грудь холодела», «унылой, злой судьбой», «умри», «последней встречи». Чтобы усилить ощущение теряемой любви, глаголы Ахматова использует исключительно в прошедшем времени — в знак того, что действие уже не повторится. Сама природа, кажется, сопереживает героине (осень шепчет), но «темный дом», где горят «равнодушно-желтым» огнем — огнем разлуки — свечи, молча провожает ее. В стихотворении описана лишь сцена прощания некогда любивших друг друга людей, но Ахматова передает между строк и счастливую предысторию этой любви, и драматизм женской судьбы героини. О том, что «Песня последней встречи» — поэтическая исповедь, напоминает и частое повторение местоимения «я», что позволяет каждому читателю (в первую очередь читательнице) «примерить» на себя переживания лирической героини Ахматовой.

Написанное по всем канонам классической поэзии трехстрофное стихотворение логически завершено, немногословно. Однако Ахматова блестяще подбирает слова, которые в контексте образа добавляют точности и выразительности героям и их характерам: «сжала руки», повторное «задыхаясь», «искривился мучительно рот». Композиция стихотворения — диалог, кульминацией которого станет последняя строфа. Ответ героя смертельно спокоен, подчеркнуто обычен и оттого чрезвычайно обиден: он противопоставляется отрывистому, из глубины души крику «уйдешь, я умру».

Первая строфа сразу заявляет: это субъективные размышления лирической героини. Стихи, полагает Ахматова, должны быть живыми, неожиданными, преподносить свежие мысли («в стихах все быть должно некстати»). Поэтические строки рождаются несмотря ни на что («Когда б вы знали, из какого сора // Растут стихи, не ведая стыда.»), вдохновенно и даже вопреки. Ахматова приводит удивительные сравнения этого, кажется, не зависящего от самой жизни процесса творения: стихи рождаются, «Как желтый одуванчик у забора, // Как лопухи и лебеда». Многое в обыденном мире необычно и оттого поэтично, заслуживает быть воспетым в стихах («дегтя запах свежий», «таинственная плесень на стене»). Здесь Ахматова соглашается с любимым ею Пушкиным: творчество должно быть свободным и легким. Для передачи оптимистического настроения Ахматова выбирает популярный у русских поэтов размер ямб, а о том, что поэтесса размышляет, свидетельствуют пропуски ударения в строках.

Поэтической мысли Ахматовой придает целостность и повторяющееся «мне», формирующее некую композиционную стройность. Глаголов в стихотворении мало, но действие поэтессе удается передать легко — здесь сама Жизнь действует: вот «желтый одуванчик у забора», а так пахнет деготь, стихи «растут» по весне, вместе со всей природой. А главное предназначение поэта — простое: дарить радость всем людям.

Во всем сборнике — переживания Ахматовой о Первой мировой и гражданской войнах в России, о грядущей революции. Это период, когда Ахматова увлекается поэтами-классиками, особенно Пушкиным, отсюда — соответствующие стихотворные размеры и возвышенные строки. Они пронизаны чувством бескорыстной, безграничной любви к родине. Не приемля революцию, Ахматова могла бы уехать вслед за остальными интеллигентами, но она чувствует себя не вправе оставить родину в тяжелый период. Важно не бросать свое Отечество при первых же трудностях, говорит Ахматова, а отстаивать и быть верным ему. Голос звал «утешно», «глухой и грешный», «черный» стыд, «равнодушно и спокойно» отказалась слушать — эти эпитеты передают трагизм, глубину чувств — печали, горечи за страну, отрицания насилия.

В этом стихотворении проявилось поразительное духовное мужество поэтессы, которой не раз еще «достанется» от столь горячо любимой родины: годы запрещения в печати, постоянные аресты сына. Но и позднее Ахматова так же упрямо и гордо повторит: «Я была тогда с моим народом.» (предисловие к «Реквиему», 1961), «Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных» («Коротко о себе», 1965).

Эпиграфом стихотворения стали постреволюционные строчки Ахматовой: «Не с теми я, кто бросил землю // На растерзание врагам». Это осознанное признание в любви своей родине. Земля — это и Отечество, и почва, которая тоже — родная: «Но ложимся в нее и становимся ею, // Оттого и зовем так свободно — своею». Метафорические образы «грязь на калошах» и «хруст на зубах» объединяют у Ахматовой эти два понятия «земли». Патриотизм Ахматовой и ей подобных — не показной: «В заветных ладанах не носим на груди, // О ней стихи навзрыд не сочиняем». Это все напускное, ненужное. Просто люби свою родину такой, какова она есть: не всегда уютную, порой жестокую и полную трагизма.

Первые восемь строк «Родной земли» выстроены пятистопным ямбом: строка — законченная фраза. Следующее четверостишие написано трехстопным анапестом: этот перебой в ритме сделан специально — для противопоставления отрицаниям первой части стихотворения («Да, для нас это грязь на калошах, // Да, для нас это хруст на зубах»). Последняя часть стихотворения — четырехстопный анапест, передающий поэтическое дыхание и глубинный смысл использованных слов.

Поэма из отдельных главок-осколков, написанная в 1935–1940 гг., была выстрадана поэтессой: жуткие для разведенной жены «контрреволюционера» Николая Гумилева и матери арестованного «заговорщика» Льва Гумилева тридцатые годы, постоянное ожидание ареста, чудовищные репрессии близких, семнадцать месяцев в тюремных очередях с передачами. Это не только судьба самой Ахматовой, но и большей части населения ее родины, ее народа. «Реквием» проникнут чувством безысходности, глубоким человеческим, народным горем. Чувства лирической героини, личное горе едины с чувствами народа, трагедией целого поколения. И так важно рассказать об этих чудовищных годах будущим поколениям.

В похожем на псалом «Распятии» возникают библейские ассоциации страдающей Матери и совершающейся трагедии — гибели единственного Сына:

Материнские муки вечны, напоминает Ахматова, вспоминая картину казни Христа.

Среди художественных средств «Реквиема» почти нет гипербол: горе само по себе огромно, любые преувеличения излишни. Эпитеты должны вызывать ужас, подчеркнуть страдания — тоска «смертельная», солдатские шаги «тяжелые», Русь «безвинная», «кровавые сапоги». Часто Ахматова употребляет эпитет «каменный»: «каменное слово», «окаменелое страдание». Сильны в поэме народные мотивы: эпитеты «горячая слеза», «великая река», «красная ослепшая стена», глагол «выть».

Много в «Реквиеме» выразительных и точных метафор: «перед этим горем гнутся горы…», «короткую песню разлуки паровозные пели гудки», «звезды смерти стояли над нами», «безвинная корчилась Русь». Символичны отсылки к А. С. Пушкину: «И своею слезою горячею новогодний лед прожигать» («лед и пламень» в «Евгении Онегине»), к посланию декабристам: «Но крепки тюремные затворы, // А за ними „каторжные норы“.» Есть и развернутые метафоры-картины:

Широко применяется антитеза: «и в лютый холод, и в июльский зной», «и упало каменное слово на мою еще живую грудь», «ты сын и ужас мой», «кто зверь, кто человек».

В поэме множество аллегорий, символов, олицетворений, использованы почти все основные стихотворные размеры; ритм и количество стоп в строках также различны. Это лишний раз доказывает, что поэзия Анны Ахматовой воистину «свободная и крылатая».

Реквием, или «вечный покой», — это заупокойная месса, которую поют в католической церкви. Поэма Ахматовой — грандиозный реквием по всем убитым и страдавшим в застенках и лагерях, по растоптанным «кровавым сапогом» мечтам и надеждам обычных людей.